Составлено по Материалам Синодальной комиссии РПЦ по канонизации святых

Архиепископ Фаддей (в миру Иван Васильевич Успенский) родился 12 ноября 1872 г. в селе Наруксово Лукоянского уезда Нижегородской губернии в семье священника Василия Успенского. Дед будущего святителя также был священником, и знавшие его почитали как человека высокой духовности, как настоящего молитвенника, как человека, имевшего глубокую веру и любящее, кроткое сердце. Из всех своих внуков он больше других любил Ивана, которого в шутку называл архиереем.

После окончания Нижегородской Духовной семинарии Иван Успенский поступил в Московскую Духовную Академию, во время обучения в которой он окончательно определился в выборе своего дальнейшего духовного пути, решив стать монахом. И вскоре, после окончания Академии в 1897 г., будущий священномученик был пострижен в монашество с наречением ему имени Фаддей и рукоположен в сан сначала иеродиакона, а через небольшое время - иеромонаха.

Первым назначением иеромонаха Фаддея стала должность преподавателя Смоленской Духовной Семинарии. В 1900 г. он переводится в Уфимскую Духовную Семинарию, где за диссертацию "Единство книги пророка Исайи" получает степень магистра богословия. В 1902 г. отец Фаддей становится инспектором, а затем - ректором той же семинарии с возведением одновременно в сан архимандрита. Еще через год - новое назначение - ректором Олонецкой Духовной Семинарии.

В 1902 г. им была написана книга "Записки по дидактике", а в 1908 г. - объемное исследование по Священному Писанию Ветхого Завета под названием "Иегова", за которое ему была присуждена степень доктора богословия.

21 декабря 1908 г. архимандрит Фаддей был хиротонисан во епископа Владимиро-Волынского, викария Волынской епархии. Став архиереем, он не изменил подлинно аскетической направленности своей жизни, и пасомые сразу же почувствовали в нем настоящего подвижника, образец кротости, смирения и чистоты.

В 1917 г. Волынь поочередно оккупировали то немцы, то поляки, то петлюровцы. После того, как правящий архиерей, архиепископ Евлогий (Георги-евский) оказался вне пределов своей епархии, управление ею перешло к епископу Фаддею. Вскоре после прихода к власти большевиков последовал первый арест Владыки. Сразу же после его ареста в Волынский ЧК поступило заявление от группы православных епархии с просьбой отпустить их архипастыря, никоим образом не причастного к какой-либо политической деятельности. Но вместо освобождения епископ Фаддей был переведен в Харьковскую тюрьму, где содержался до решения властей о высылке его за пределы Украины как пользующегося огромным авторитетом среди местного населения.

Весной 1922 г. Владыка прибыл в Москву и обратился к патриарху Тихону с просьбой определить его на кафедру в один из волжских городов, поскольку он был родом из этих мест. Но новый, ничем не обоснованный арест помешал этому назначению. В сентябре 1922 г. по "делу" святителя Фаддея, к тому времени возведенного уже в сан архиепископа, было составлено обвинительное заключение, где, в частности, говорилось: "... принимая во внимание его административную высылку из пределов УССР за контрреволюционную деятельность... Успенского, как политически вредный элемент, подвергнуть административной высылке сроком на один год в пределы Зырянской области".

Из Москвы архиепископа Фаддея перевезли вместе с митрополитом Кириллом (Смирновым) во Владимирскую тюрьму, где они оказались в крайне тяжелых условиях как в бытовом, так и в психологическом отношениях. "Поместили в большую камеру вместе с ворами, - вспоминал впоследствии митрополит Кирилл, - свободных коек нет, нужно располагаться на полу, и мы поместились в углу. Страшная тюремная обстановка среди воров и убийц подействовала на меня удручающе... Владыка Фаддей, напротив, был спокоен и, сидя в своем углу на полу, все время о чем-то думал, а по ночам молился. Как-то ночью, когда все спали, а я сидел в тоске и отчаянии, Владыка взял меня за руку и сказал: "Для нас настало настоящее христианское время. Не печаль, а радость должна наполнять наши души. Сейчас наши души должны открыться для подвига и жертв. Не унывайте. Христос ведь с нами."

Моя рука была в его руке, и я почувствовал, как будто по моей руке бежит какой-то огненный поток. В какую-то минуту во мне изменилось все, я забыл о своей участи, на душе стало спокойно и радостно. Я дважды поцеловал его руку, благодаря Бога за дар утешения, которым владел этот праведник".

Летом 1923 г. срок ссылки архиепископа Фаддея закончился, и он временно поселился в Волоколамске, а служить ездил в московские храмы. Осенью того же года Священный Синод под председательством Патриарха Тихона назначил архиепископа Фаддея на Астраханскую кафедру, где церковное управление было незаконно захвачено обновленцами; но большая часть духовенства и верующего народа не признавала власти живоцерковников и не подчинялась ее распоряжениям. Святителю Фаддею предстояло объединить вокруг себя православных и восстановить каноническое подчинение Астраханского епархиального управления законной власти Святейшего Патриарха.

В декабре 1923 г. будущий священномученик выехал к месту своего нового служения. Ехал он без сопровождения, в старой порыжевшей рясе, с небольшим потрепанным саквояжем. Как только поезд остановился в Астрахани, купе заполнилось встречавшим архиепископа духовенством. Все подходили к нему под благословение, затем стали предлагать свои услуги для доставки багажа и с удивлением обнаружили, что никакого багажа у их нового архиерея просто нет.

Владыка был крайне смущен столь торжественной встречей; выйдя на перрон, он смутился еще больше, увидев толпу встречающих; а на привокзальной площади - настоящее людское море...

Сразу же по приезде какие-то сердобольные старушки принесли Владыке большое количество только что сшитой одежды; староста храма в честь святого князя Владимира, заметив на ногах святителя ветхие, с заплатами сапоги, принес ему новую добротную обувь. Но архиепископ Фаддей, верный своим монашеским обетам, все раздавал нуждающимся, оставляя себе лишь крайне необходимое для жизни.

Жил святитель Фаддей на удивление скромно. Весь его архиерейский "дом" размещался в двух маленьких комнатках. Одна служила столовой, приемной и кабинетом, вторая - спальней. Каждое утро и каждый вечер Владыка шел одной и той же дорогой, через парк в храм, на богослужение. Каждый раз его встречали люди, чтобы идти в храм вместе с ним. И долгое время потом эта дорога называлась "Фаддеевской".

Где бы святитель ни жил, он никогда не имел ничего своего. Угощали его обедом или чаем - он ел и пил, если нет - никогда не спрашивал. Он всегда и везде считал себя гостем, зависимым от того, кто ему помогал или прислуживал.

Сохранился отзыв Святейшего Патриарха Тихона об архиепископе Фаддее: "Знаете ли Вы, что владыка святой человек? Он необыкновенный, редкий человек. Такие светильники Церкви - явление необычайное. Но его нужно беречь, потому что такой крайний аскетизм, полнейшее пренебрежение ко всему житейскому отражается на здоровье. Разумеется, владыка избрал святой, но трудный путь, немногим дана такая сила духа".

За время своего пребывания в Астрахани архиепископ Фаддей сплотил вокруг себя почти все духовенство, не прибегая при этом ни к каким организационным мерам. Обновленческий раскол был преодолен, хотя Владыка ни одного из обновленцев не подвергал административным прещениям и ни одного слова не сказал против них публично. Пример его личной жизни был действеннее любых мер и красноречивее всех слов.

Главный идеолог и лидер обновленчества в Астрахани священник Ксенофонт Цендровский, принося публичное покаяние в грехе раскола, сказал следующее: "Долго я коснел в грехе обновленчества. Совесть моя была спокойна, потому что мне казалось, что я делаю какое-то нужное и правое дело. Но вот я увидел Владыку Фаддея; я смотрел на него и чувствовал, как в душе моей совершается какой-то переворот. Я не мог вынести чистого, проникновенного взгляда, который обличал меня в грехе и согревал всепрощающей любовью, и поспешил уйти. Теперь я ясно сознавал, что увидел человека, которому можно поклониться не только в душе, но и здесь, на Ваших глазах".

Денег Владыка ни от кого не брал, и некоторые астраханские приходы взяли на себя материальные расходы, связанные с содержанием квартиры, ее отоплением и освещением. В управлении епархией он почти устранился от административной части. У него не было канцелярии, была только именная печать для ставленнических грамот и указов о назначениях и перемещениях. За всю свою архиерейскую деятельность Святитель ни на кого не накладывал дисциплинарных взысканий, никто не слышал от него даже упрека или слова, сказанного в повышенном тоне. Он всегда и всюду ходил в своей единственной заплатанной рясе, в старых, перечиненных сапогах, имел одно дешевое облачение и одну митру. Но он всегда был готов сказать слово утешения любому человеку, оказать ему реальную помощь, просто выслушать. Ежедневно: утром и вечером - служба в церкви; днем - прием посетителей, постоянно толпившихся на лестнице, в коридоре и во дворе дома, где снималось жилье для святителя. Однажды какой-то сельский священник, знавший о предельной простоте приема посетителей архиереем, пришел к нему прямо с парохода в шесть часов утра. И был принят. Этому священнику ждать пришлось всего минут десять, пока Владыка умывался...

В октябре 1926 г. в связи с арестом Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Стра-городского) архиепископ Фаддей вынужден был покинуть Астрахань для исполнения возложенных на него обязанностей по управлению Русской Церковью. Но на пути в Москву он был задержан и отправлен в город Кузнецк Саратовской области без права выезда. Только в марте 1928 г. он получил разрешение на выезд из Кузнецка. Митрополит Сергий, освобожденный к тому времени из тюрьмы, назначил его сначала на Саратовскую кафедру, а через непродолжительное время на Тверскую, где он и провел последние годы своей исповеднической жизни, закончившейся мученической смертью.

В Твери, как и в Астрахани, Владыка Фаддей был окружен всеобщей любовью верующих. Неизменно сохранявший высокий духовно-аскетический строй своей жизни он являл собою людям необычайную духовную красоту. К последним годам жизни святителя относится целый ряд удивительных свидетельств очевидцев об открывшихся в нем сверхъестественных духовных дарованиях - прозорливости и исцеления. В сознании тысяч верующих он стал окружен ореолом святости и нравственного совершенства.

В середине тридцатых годов начался новый этап усиленного давления на православие со стороны безбожной власти, опиравшейся в своей церковной политике на вероотступное обновленчество. Храмы повсеместно отбирались в пользу обновленцев. Православное духовенство вынуждали к отказу от своего служения. 29 сентября 1936 г. тверские власти лишили архиепископа Фаддея регистрации и запретили ему служить, но Владыка продолжал совершать богослужения в последнем сохранившемся в епархии у православных храме за Волгой, а местное духовенство по-прежнему сносилось с ним как со своим правящим архиереем.

Летом 1937 г. в Твери, как и повсюду, начались массовые аресты. Было арестовано почти все духовенство епархии. В октябре того же года один из священников после продолжительных пыток согласился подписать клеветнические сведения об архиепископе Фаддее. В качестве лжесвидетелей охотно выступили представители обновленчества.

20 декабря 1937 г., около восьми часов вечера, в дом святителя пришли сотрудники НКВД, предъявившие ордер на обыск и на арест. В результате тщательного и продолжительного обыска они не обнаружили ничего кроме одного облачения, потира, дароносицы, двадцати семи свечей, нескольких четок, святоотеческих книг и тетрадей с записями духовного характера. Один из участвовавших в обыске в изумлении спросил:

- На что же вы живете?

- Мы живем подаянием, - ответил архиепископ.

На допросах в тюрьме Владыка держался мужественно, сохраняя спокойствие и отрешенность даже в самых критических ситуациях. Следователи всеми мерами требовали от него признания в заведомо лживых обвинениях и добивались узнать, как и кто помогал ему материально. "В контрреволюционной деятельности виновным себя не признаю, - твердо свидетельствовал святитель. - Материальная помощь передавалась мне лично в церкви в виде доброхотных подношений. Фамилии этих лиц я назвать не имею возможности, так как их не знаю."

Через десять дней после ареста архиепископ Фаддей был приговорен к расстрелу. Он обвинялся в том, что "являясь руководителем церковно-монархической организации, имел тесную связь с ликвидированной церковно-фашистской организацией в городе Кашине (участники которой в числе 50 человек приговорены к высшей мере наказания), давал задания участникам на организацию и насаждение церковно-монархических групп и повстанческих ячеек, осуществлял руководство по сбору средств на построение нелегального монастыря и руководил организацией систематической агитации".

Святитель Фаддей (Успенский) был казнен 31 декабря 1937 года. Ходили слухи, что его утопили в яме с нечистотами. После его смерти тюремный врач предупредила верующих, что вскоре Владыку повезут хоронить. Место, где было зарыто мученическое тело, узнали две женщины, оставшиеся преданными святому и по его кончине. Весной 1938 г. после Пасхи они вскрыли могилу и переложили останки священномученика в простой гроб. Одна из женщин вложила в руку Владыке пасхальное яйцо. На месте захоронения был поставлен крест и на нем сделана надпись. Но вскоре этот крест был уничтожен властями. Память о архиепископе Фаддее и почитание его как святого сохранились среди верующих Твери до нынешнего времени. Существует ряд свидетельств о его посмертном молитвенном предстательстве пред Богом за тех, кто хранил эту память.

26 октября 1993 г., в праздник Иверской иконы Божией Матери, были обретены честные останки архипастыря-мученика, которые находятся ныне в Вознесенском Тверском соборе.

"Верующие знают, - писал один из близких к священномученику Фаддею людей, - что переселился этот подвижник веры в лучший мир... Он живой, потому что живет в памяти современников, как пламенный провозвестник Христовой Истины, как апостол, как человек, не знавший других интересов, кроме интересов Церкви. В унижении, гонениях, узах, но в величии духа и несгибаемой воли стоит он на Божественной страже в нашем живом сознании и указывает путь в жизнь лучшую, вечную. Он животворил в людях христианский дух - в этом его память и бессмертие."